Пассажир
И зачем только дозволяют пассажирам на третьих полках в Москву ездить? Ведь это же полки багажные. На багажных полках и пущай багажи ездят, а не публика.
А говорят — культура и просвещение! Иль, скажем, тепловоз теперь к поездам прикрепляют и ездят после. А между прочим— такая дикая серость в вагонах допущается.
Ведь это же башку отломить можно. Упасть если
- Вниз упадешь, не вверх.
А может, мне в Москву и не надо было ехать. Может, это Васька Бочков, сукин сын, втравил меня в поездку.
— На,— говорит,— дармовую провизионку. Поезжай в Москву, если тебе охота.
— Братишечка,— говорю, — да на что мне в Москву-то ехать? Мне, — говорю,— просто неохота ехать в Москву. У меня,— говорю,— в Москве ни кола ни двора. Мне,— говорю,— братишечка, даже и остановиться негде в Москве этой.
А он говорит: — Да ты для потехи поезжай. Даром все-таки. Раз,— говорит,— в жизни счастье привалило, а ты, дура-голова, отпихиваешься.
С субботы на воскресенье я и поехал.
Вхожу в вагон. Присаживаюсь сбоку. Еду. Три версты отъехал — жрать сильно захотелось, а жрать нечего.
«Эх,— думаю,— Васька Бочков, сукин сын, в какую длинную поездку втравил. Лучше бы мне,— думаю,— сидеть теперь на суше в пивной где-нибудь, чем взад и вперед ездить».
А народу между тем многовато поднабралось. Тут у окна, например, дяденька с бородкой. Тут же рядом и старушечку бог послал. И какая это вредная, ядовитая старушечка попалась — все локтем пихается.
— Расселся,—говорит,— дьявол Ни охнуть ни вздохнуть.
Я говорю: — Вы, старушечка, божий одуванчик, не пихайтесь. Я,— говорю,— не своей охотой еду Меня,— говорю,— Васька Бочков втравил.
Не сочувствует.
А вечер между тем надвигается. Искры с тепловозу дождем сыплются. Красота кругом и природа. А только мне неохота на природу глядеть. Мне бы, думаю, лечь да прикрыться.
А лечь, гляжу, некуда. Все места насквозь заняты.
Обращаюсь к пассажирам: — Граждане,— говорю,— допустите хотя в серединку сесть. Я, говорю, сбоку свалиться могу. Мне в Москву ехать.
— Тут,— отвечают,— кругом все в Москву едут. Поезд не плацкартный все-таки. Сиди, где сидел.
Сижу. Еду. Еще три версты отъехал — нога зачумела. Встал. И гляжу — третья полка виднеется. А на ней корзина едет.
— Граждане,— говорю,— да что ж это? Человек,— говорю,— скрючившись должен сидеть, и ноги у него чумеют, а тут вещи... Человек,— говорю,— все-таки важней, чем вещи... Уберите,— говорю,—корзину, чья она.
Старушечка кряхтя подымается. За корзиной лезет.
— Нет,— говорит,— от вас, дьяволов, покою ни днем ни ночью. На,— говорит,— идол, полезай на такую верхотуру. Даст,— говорит,— бог, башку-то и отломишь на ночь глядя.
Я и полез.
Полез, три версты отъехал и задремал сладко.
Вдруг как пихнет меня в сторону, как кувыркнет вниз. Гляжу — падаю. Спросонья-то, думаю, каково падать.
И как шваркнет меня в бок, об башку, об желудок, об руку... Упал.
И, спасибо, ногой при падении за вторую полку зацепился — удар все-таки мягкий вышел.
Сижу на полу и башку щупаю — тут ли. Тут.
А в вагоне шум такой происходит. Это пассажиры шумят, не сперли бы, думают, ихние вещи в переполохе.
На шум бригада с фонарем сходится, Обер спрашивает: — Кто упал? Я говорю: — Я упал. С багажной полки. Я,— говорю,— в Москву еду. Васька Бочков,— говорю,— сукин сын, втравил меня в поездочку.
Обер говорит: — У Бологое завсегда пассажиры вниз сваливаются. Дюже резкая остановка.
Я говорю: — Довольно обидно упавшему человеку про это слышать. Пущай бы, — говорю, — лучше бригада не допущала на верхних полках ездить. А если лезет пассажир, пущай спихивают его или урезонивают— дескать, не лезьте, гражданин, скатиться можно.
Тут и старушка крик поднимает: — Корзину,— говорит,— башкой смял. Я говорю: — Человек важнее корзинки. Корзинку,— говорю,— купить можно. Башка же, говорю, бесплатно все-таки.
Покричали, поохали, перевязали мне башку тряпкой и, не останавливая поезда, поехали дальше.
Доехал до Москвы. Вылез. Посидел на вокзале.
Выпил четыре кружки воды из бака. И назад.
А башка до чего ноет, гудит. И мысли все скабрезные идут. Ээ, думаю, попался бы мне сейчас Васька Бочков — я бы ему пересчитал ребра. Втравил, думаю, подлец, в какую поездку.
Доехал до Ленинграда. Вылез. Выпил из бака кружку воды и пошел, покачиваясь.
1926 Зощенко М.М.
Отредактировано Jesien (29 Ноя 2021 18:46:55)
